Стих-отчет о ночи накануне Бельтайна для друзей из лагеря "Намариэль"
/стиль и размер честно спёрты у Калугинского "Короля Ондатры"/
Про Лес, Изнанку и Хорошее Путешествие
Был день подходящий, погода погожа,
И жажда познаний – остра,
И небо над нами на море похоже,
А звезды – на искры костра.
И месяц светил на стоянку на нашу,
Прорезав серпом небеса.
Мы с братьями выпили мудрости чашу –
И тьма нам открыла глаза.
Текли, будто вина, легенды по кругу
И тени рождались из рук.
Но вот, Молчаливый меня взял за руку
И вывел за огненный круг.
И мы в темноту полетели тенями,
Утратив и форму, и вес,
И ночь расступилась тогда перед нами,
И принял в объятия Лес.
Высокие сосны согнулись, что ивы,
Послышался вой вдалеке.
И принялся вдруг говорить Молчаливый
На птичьем чужом языке.
И сели в Лесу мы на камне устало
У древней высокой сосны,
И понял я вдруг, удивляясь немало,
Что мне его речи ясны.
А Лес на дороге разбрасывал руны,
Я видел альгиз, хагалаз,
И жилы мои зазвучали, как струны,
И вылилось небо из глаз.
Мы шли с Молчаливым за флейты игрою:
Я зверем к тропинке приник,
И рядом бесшумно ступали герои
Из мною прочитанных книг.
Нам с духами трав довелось повстречаться,
Под мудрое уханье сов,
В Лесу мы бродили не более часа
/А, может, и сoтни часов/,
К рассвету нас Лес, раскрывая объятья,
Назад отпустил без помех.
А там, у огня, ожидали нас братья,
Веселье, беседы и смех.
Под утро туманная дымка слепая
Окутала лагерь стеной.
И понял я вдруг, у костра засыпая,
Что Лес будет вечно со мной.
А в день, когда веки сомкну я навеки --
Свое обещанье храня,
Откроет мне Лес все дороги и реки,
И примет навечно меня.
(c) Kladbische